Я знаю, что я ничего не знаю (с)
22.10.2010 в 23:08
Пишет Хильнарик:сказочки деточкам
В Дайрибесте обсуждают кровавый фольклор, а меня захлестнули воспоминания: в детстве книгу братьев Гримм "без купюр" (отрезанные ноги золушкиных сестер, свекровь Спящей Красавицы, которая людоедка, раскаленные добела туфли, в которых заставили танцевать белоснежкину мачеху и прочая) дополнял на книжной полке примерно такой же фолиант, но уже с французскими сказками. Французы, как всегда, оказались коммуняками до мозга костей - даже имя собирателя фольклора не указали. Народное и баста!
Позже так вышло, что книжки в моей памяти практически слились воедино: мягкая обложка с психоделическими акварельными иллюстрациями, куча сюрреалистических сюжетов с полулюдьми-полуживотными, ожившими мертвецами и прочей дрянью, странными сюжетами без намека на хэппиэнд, мистики по уши (один рыцарь с выклеванным сердцем, приходивший к даме в полночь, чего стоит!) и ценного фольклорного материала в виде обычаев, поверий и иже с ними.
А потом я начала их потихоньку различать. За подобные выкладки мне наподдает под зад любой мало-мальски квалифицированный антрополог, но в качестве практического путеводителя по сказкам сойдет вполне. Итак, запоминайте - куча мистики, ужасов, потусторонней фигни, метафизики и вещей-в-себе - ах блин, это же Кант, значит, перед вами немецкая сказка. Если же оценивать таким макаром французский народ, который, как мы помним, и обладает копирайтом, то мы получим нечто зацикленное на любовных историях, а главное - такого циника, что доктору Х. останется лишь в мормоны податься.
Если вам попадется недавно изданный Шарль Перро в переводе Тургенева - не поленитесь, прочитайте. Лирические отступления читайте дважды. Умершая королева, мать Ослиной Шкуры, велела королю жениться после ее смерти только на самой достойной девице... вот стерва! - комментирует автор, - не хотела ведь, чтобы после ее смерти муж находил себе другую! Ее дочка по выходным стаскивает с себя шкуру и одевается в роскошные платья не абы зачем, а потому как ей банально хочется повертеться перед зеркалом, почувствовать себя писаной красавицей и вспомнить, наконец, какого она вообще пола. У Глупой Принцессы и Рике Хохолка все еще более прозаично: бедняжки так полюбили друг друга, что просто перестали замечать чужие недостатки, и, в конце концов, мужнин горб стал казаться принцессе величавой осанкой, огромный красный нос - орлиным профилем, а шаркающая походка - королевской поступью. "Любовь зла" - доносят до нас мораль прямым текстом.
Но это так, цветочки. Мораль пока еще присутствует, дохленькая, но присутствует.
А сейчас, деточки, вы окунетесь в постомодерн.
Итак, давным-давно, в каком-нибудь французском зажопье жили-были пейзане. Занимались своим пейзанским трудом... все, кроме великовозрастной дочери, которая работать пипец как не любила - и это все при том, что ни контактика, ни уютного бложика, ни даже задрипанной Косынки у девы не было! А у ее родителей зато не было ювенальной юстиции, посему они поступали по-крестьянски просто и мудро - задирали юбку и хворостиной по жопе. Дева, ясен пень, орала как недорезанный поросенок.
И тут, как назло, мимо деревни проезжала вдовствующая королева. Шум ее внимание сильно привлек, она вылезла из кареты, вляпалась золоченой туфелькой в навоз, вдохнула полной грудью ароматы скотного двора и задала сакраментальный вопрс: пошто дитыну зобижаити?
Крестьяне не были бы крестьянами, если бы тут же не нашлись с ответом. "А дочка у нас - говорят, - так прясть любит, прямо спасу нет! У нас в доме уже ни льна, ни шерсти, вот она и ревет от безделья".
"Трудолюбие - это очень хорошо" - оживилась королева и тут же прочитала офигевшим пейзанам по памяти половину "Экономическо-философских рукописей" Маркса, программу XXII съезда КПСС и стихотворение "Нет священней слова "труд". Под шумок она умыкнула деву с собой, заявив, что всю жизнь своему Фердинандику именно такую жену и искала.
В замке, правда, героиню тут же заперли в комнату с сырьем и сплагиатили сюжет "Румпельштильцхена", заявив: спрядет - выйдет замуж, не спрядет - ну, от старости, как троюродный дядюшка, умереть уже не получится. Деву это очень огорчило. А уж работать в состоянии депрессии... шоколадку бы кто дал!
Сидит она у окна, рыдает, и вдруг появляются у стен замка три старушенции, без тележек и авосек, правда, зато с огромной ступней, распухшим большим пальцем на руке и отвисшей нижней губой - у каждой по генетической мутации соответственно. Героиня им не очень-то удивилась: по сказочным законам, в королевский сад и тюрьму каждый может как к себе домой шастать, к тому же, старушки предложили ей нефиговую такую помощь - спрясти все, что тут навалено за приглашение на свадьбу, и никаких тебе детских жертвоприношений непонятного рода нечисти.
Обнаружив наутро нехилое пополнение казны в виде пряжи, королева со свадьбой медлить не очень стала. Короче говоря, стоят молодожены, кольцами меняются, и тут в зал входят вышеупомянуты старушенции. Тихо, причем, входят, без дыма, искр, запаха серы и прочих спецэффектов, берут себе по кусочку свадебного тортика и садятся в сторонке. Божии одуванчики, одним словом.
Зато принц решает, что настало самое время продемонстрировать, на каком августейшем поколении природа основательно отдохнула. "Что за хрень, извините за мой французский, - громко вещает он, - из-за какого бугра эти уродины на мою свадьбу приперлись?"
Подбегает он к первой старушенции и говорит ей: и чего же он ей такого говорит?
Спокойной ночи, ребята!
URL записиВ Дайрибесте обсуждают кровавый фольклор, а меня захлестнули воспоминания: в детстве книгу братьев Гримм "без купюр" (отрезанные ноги золушкиных сестер, свекровь Спящей Красавицы, которая людоедка, раскаленные добела туфли, в которых заставили танцевать белоснежкину мачеху и прочая) дополнял на книжной полке примерно такой же фолиант, но уже с французскими сказками. Французы, как всегда, оказались коммуняками до мозга костей - даже имя собирателя фольклора не указали. Народное и баста!
Позже так вышло, что книжки в моей памяти практически слились воедино: мягкая обложка с психоделическими акварельными иллюстрациями, куча сюрреалистических сюжетов с полулюдьми-полуживотными, ожившими мертвецами и прочей дрянью, странными сюжетами без намека на хэппиэнд, мистики по уши (один рыцарь с выклеванным сердцем, приходивший к даме в полночь, чего стоит!) и ценного фольклорного материала в виде обычаев, поверий и иже с ними.
А потом я начала их потихоньку различать. За подобные выкладки мне наподдает под зад любой мало-мальски квалифицированный антрополог, но в качестве практического путеводителя по сказкам сойдет вполне. Итак, запоминайте - куча мистики, ужасов, потусторонней фигни, метафизики и вещей-в-себе - ах блин, это же Кант, значит, перед вами немецкая сказка. Если же оценивать таким макаром французский народ, который, как мы помним, и обладает копирайтом, то мы получим нечто зацикленное на любовных историях, а главное - такого циника, что доктору Х. останется лишь в мормоны податься.
Если вам попадется недавно изданный Шарль Перро в переводе Тургенева - не поленитесь, прочитайте. Лирические отступления читайте дважды. Умершая королева, мать Ослиной Шкуры, велела королю жениться после ее смерти только на самой достойной девице... вот стерва! - комментирует автор, - не хотела ведь, чтобы после ее смерти муж находил себе другую! Ее дочка по выходным стаскивает с себя шкуру и одевается в роскошные платья не абы зачем, а потому как ей банально хочется повертеться перед зеркалом, почувствовать себя писаной красавицей и вспомнить, наконец, какого она вообще пола. У Глупой Принцессы и Рике Хохолка все еще более прозаично: бедняжки так полюбили друг друга, что просто перестали замечать чужие недостатки, и, в конце концов, мужнин горб стал казаться принцессе величавой осанкой, огромный красный нос - орлиным профилем, а шаркающая походка - королевской поступью. "Любовь зла" - доносят до нас мораль прямым текстом.
Но это так, цветочки. Мораль пока еще присутствует, дохленькая, но присутствует.
А сейчас, деточки, вы окунетесь в постомодерн.
Итак, давным-давно, в каком-нибудь французском зажопье жили-были пейзане. Занимались своим пейзанским трудом... все, кроме великовозрастной дочери, которая работать пипец как не любила - и это все при том, что ни контактика, ни уютного бложика, ни даже задрипанной Косынки у девы не было! А у ее родителей зато не было ювенальной юстиции, посему они поступали по-крестьянски просто и мудро - задирали юбку и хворостиной по жопе. Дева, ясен пень, орала как недорезанный поросенок.
И тут, как назло, мимо деревни проезжала вдовствующая королева. Шум ее внимание сильно привлек, она вылезла из кареты, вляпалась золоченой туфелькой в навоз, вдохнула полной грудью ароматы скотного двора и задала сакраментальный вопрс: пошто дитыну зобижаити?
Крестьяне не были бы крестьянами, если бы тут же не нашлись с ответом. "А дочка у нас - говорят, - так прясть любит, прямо спасу нет! У нас в доме уже ни льна, ни шерсти, вот она и ревет от безделья".
"Трудолюбие - это очень хорошо" - оживилась королева и тут же прочитала офигевшим пейзанам по памяти половину "Экономическо-философских рукописей" Маркса, программу XXII съезда КПСС и стихотворение "Нет священней слова "труд". Под шумок она умыкнула деву с собой, заявив, что всю жизнь своему Фердинандику именно такую жену и искала.
В замке, правда, героиню тут же заперли в комнату с сырьем и сплагиатили сюжет "Румпельштильцхена", заявив: спрядет - выйдет замуж, не спрядет - ну, от старости, как троюродный дядюшка, умереть уже не получится. Деву это очень огорчило. А уж работать в состоянии депрессии... шоколадку бы кто дал!
Сидит она у окна, рыдает, и вдруг появляются у стен замка три старушенции, без тележек и авосек, правда, зато с огромной ступней, распухшим большим пальцем на руке и отвисшей нижней губой - у каждой по генетической мутации соответственно. Героиня им не очень-то удивилась: по сказочным законам, в королевский сад и тюрьму каждый может как к себе домой шастать, к тому же, старушки предложили ей нефиговую такую помощь - спрясти все, что тут навалено за приглашение на свадьбу, и никаких тебе детских жертвоприношений непонятного рода нечисти.
Обнаружив наутро нехилое пополнение казны в виде пряжи, королева со свадьбой медлить не очень стала. Короче говоря, стоят молодожены, кольцами меняются, и тут в зал входят вышеупомянуты старушенции. Тихо, причем, входят, без дыма, искр, запаха серы и прочих спецэффектов, берут себе по кусочку свадебного тортика и садятся в сторонке. Божии одуванчики, одним словом.
Зато принц решает, что настало самое время продемонстрировать, на каком августейшем поколении природа основательно отдохнула. "Что за хрень, извините за мой французский, - громко вещает он, - из-за какого бугра эти уродины на мою свадьбу приперлись?"
Подбегает он к первой старушенции и говорит ей: и чего же он ей такого говорит?
Спокойной ночи, ребята!
Я объелась, как тот мыш на картинке
![[info]](http://l-stat.livejournal.com/img/userinfo.gif?v=2)
Ладно, Пусть будет "КАри, ученик художника" М. Матье. А если я ещё чего вспомню--напишу
Этот сюжет прямо-таки просится на экран, лучше всего, панорамный.
